Маргарита Бурсевич - Логово серого волка [СИ]
— По-прежнему раздаете советы? — спросил я, поворачиваясь к нему лицом.
— Только тем, кто достаточно разумен, чтобы им следовать.
— А как же «заблудшие овцы»?
— Вы о моей службе?
— Да. Разве долг священника не в том, чтобы наставлять на путь истинный?
— Служба обязывает меня выслушать исповедь согрешившего и облегчить ему совесть, заверяя, что Бог милостив и поймет его.
— И никаких советов овцам?
— Овцам не нужны советы, им нужен пастух.
Вернув распятье на место, я многозначительно посмотрел на священника, донося до него тем самым, что услышал и все понял.
— Будут еще наставления для меня?
— Вы исполнили прежние? — ответил он вопросом на вопрос.
— Я умею ценить хорошие советы.
— Тогда запомните. Инквизиции нужна кровь. Они не уйдут без жертвы.
— Справедливый суд, — мой злой сарказм заставил священника потерять маску спокойствия, и он болезненно скривился.
— Инквизиция — это не вся церковь.
— Знаю. Они — основной источник дохода.
Грустная улыбка моего собеседника выдала, что он гораздо моложе, чем мне казалось вначале. Возможно, всего лет сорок. Но сколько же нужно было увидеть и пережить, чтобы так выгореть?
— Зло имеет много личин, — тихо сказал он и поманил меня за собой.
Мы шли по направлению к жилой части церкви, когда в дверь постучали. У церкви есть центральный вход, который открыт всегда и для всех, и только те, кто желают видеть священника лично, идут через его апартаменты.
Святой отец нахмурился. Значит, никого не ждал. Прежде чем открыть дверь, он дал мне возможность незаметно для пришедшего, скрыться в соседней комнате. Легкий скрип двери и сквозняк принес мне запах человека.
— Вы чего-то хотели? — отрешенно безразлично и сухо спросил священник.
— Вы уже знаете? — задал свой вопрос гость.
— Да, — также сухо.
— Как Вы думаете, мы поступили верно? Ведь ведьма — зло.
Заминка перед последним утверждением выдала его с головой. Не верит он в ведьму. И в старосте сомневается.
— Вопрос запоздал, Иол, — с тяжелым вздохом заметил священник. — Нам остается лишь пожинать плоды содеянного.
— Черт попутал, — испуганным высоким голосом простонал посетитель.
Раздался легкий шорох и святой отец наклонился ближе к Иолу.
— Это признание? — непривычно вкрадчиво и холодно спросил он.
Гость судорожно втянул воздух и до меня донесся сильный запах страха.
— Что Вы, святой отец, это лишь поговорка. Я не имел в виду ничего такого.
Он сбивчиво оправдывался и все больше вонял ужасом.
— Упоминание нечистого — грех. Признание в одержимости — серьезное заявление.
Человек стал отступать от двери.
— Вот вам крест, — выдохнул он. — Чист я, чист.
Хлопок двери оповестил меня, что мы вновь одни.
— Вы страшный человек, если захотите, — заметил я.
— А Вы страшный оборотень, даже если не хотите, — парировал священник.
— И много у Вас таких совестливых?
— Хватает. Но сами понимаете, тайна исповеди обязывает меня хранить их тайны.
— Я с уважением отношусь к тем, кто выполняет свой долг.
Он кивнул, и мы продолжили свой путь в жилую часть.
Хозяйка суетилась у обеденного стола и выставляла горячие блюда. Она все время что-то поправляла, вытирала и перекладывала, словно не знала, куда себя деть и чем занять руки.
— Идите, отдохните, — прикоснулся к ее плечу священник.
Она растеряно осмотрелась, и хотела было открыть рот, чтобы возразить, но ее прервали.
— Я сказал, идите.
Предлога задержаться она не нашла и неохотно направилась к выходу.
— Она боится оставаться одна, — пояснил он. — Ей уже приходилось видеть инквизицию в действии.
Негодование в моей душе стало подниматься волной. Как можно требовать искренней веры от запуганных людей? Разве молитва, произнесенная не от души, а из страха, может быть помощью?
— Вам нужно знать еще одну очень важную вещь, милорд.
Впервые за наше знакомство священник опустил глаза в пол.
— Говорите, — подобравшись, подтолкнул его я.
— Вы когда-нибудь собственными глазами видели суд инквизиции? — начал он издалека.
— На моей земле такого не было прежде никогда.
— Эти люди сами не понимают, какое горе принесли в свой дом, — прошептал священник, с грустью глядя в окно.
— Святой отец! — чуть ли не крикнул я.
Он вздрогнул и вернул свое внимание мне.
— Суд никогда не проходит без личного присутствия обвиняемого…
Глава 51
Черта с два! Я здесь костьми лягу, но они не сделают ни единого шага из этой деревни в сторону замка. А о том, чтобы Рома оказалась на суде, не может быть и речи. Если они окажутся достаточно глупы, чтобы настаивать, то я не смогу предоставить гарантии, что посланники церкви не сгинут в безвестности среди заснеженных лесов диких земель.
Моему волку очень понравилась последняя мысль, и он одобрительно заворчал, стремясь подтолкнуть меня к действию. Но я не буду торопиться. Не получив своей наживы и крови, церковь обязательно пришлет других послов «божьей воли». Как бы мне не хотелось сейчас выместить злость на стервятниках и их прихлебателях, это не решит проблемы, а может лишь увеличить их количество, ведь в следующий раз я могу быть не предупрежден о грядущей опасности. А кто-то, очень даже заслуживает испить до дна приготовленную для других чашу.
— У них будет подсудимый, — заверил я священника и, не оглядываясь вышел.
Я гнал лошадь во весь опор, позволяя ветру остудить горячую голову и кипящую кровь. Нельзя терять разум. Времени на метания, раздумья и угрызения совести нет. То, что я собираюсь сделать, еще долго будет преследовать меня по ночам. Но они забыли, что по натуре я больше зверь, чем человек, а загнанное в угол животное опасно.
Очень скоро из леса показалась лошадь. Гай. Оборотень вывел своего гнедого так, что мне пришлось остановиться.
— Не стоило отпускать тебя в деревню одного.
— Почему? — не спросил, а прорычал я.
— Ты себя видел? У тебя на лице написано — «Загрызу!»
— Не смешно. Что у вас?
— Пещеры превратили в отличный хлев, даже жаль, что не наша идея. Трое охранников оказать достойного сопротивления не смогли, так что мы скрутили их за считанные секунды. Но втроем обслужить такое количество животных им было бы не под силу, а значит, кто-то очень скоро наведается на подмогу.
— Неважно. Мы не будем ждать.
Гай нахмурился, но вопросы задавать не стал, ожидая, когда я сам продолжу мысль.
— Нам придется изменить первоначальный план.
